Их архивов журнала «Rolling Stone». Автор русского перевода Primavera, 29 декабря 2013 года.

18 мая 1957: первый итальянский фестиваль рок-н-ролла продлился всего полчаса, так как началась грандиозная драка. Глотатель чашек Джек Ла Кайенн объясняет Роллинг Cтоун, почему это всё же того стоило.

Я увидел его, сидящим за столиком в одном из баров перед дымящейся чашечкой, и сразу же подумал: «Ну, он же её не засунет в рот, как когда-то делал на тв?» И тогда Альберто Лонгони, известный как Джек Ла Кайенн, заканчивает потягивать свой капучино, мрачно улыбается и рассказывает, как в Милане в 1957 году танцевали рок-н-ролл на улицах и в подвалах. «В те годы в Милане была невероятная атмосфера», - говорит он. - «Для нас танцы были чистым развлечением, ничем более. Мы вели себя как последователи Марлона Брандо в фильме «В порту» или как плохие парни из фильма «Школьные джунгли» (классический «бунтарский» фильм Ричарда Брукса 1955 года), мы только лишь хотели слушать молодежную музыку тех лет. А так как в те времена ещё не было специализированных мест, где можно было повеселиться под ритмы рок-н-ролла, мы шатались по улицам или подвалам баров, которые разрешали нам ненадолго зависнуть у них. У нас не было денег, но нам нравилось гулять всем вместе, нам было весело, просто танцуя допоздна, как и всем ребятам во всём мире. Единственное, что было другим, это был тогдашний Милан, разительно отличающийся от того, чем он стал впоследствии». Для людей за 40 с прекрасной памятью Джек Ла Кайенн - это тот самый танцор, который засовывал себе в рот чашки в заставке программы Non Stop, киноманы же, увлекающиеся фильмами категории B, помнят его забавные появления в таких фильмах как Squadra antiscippo (The Cop in Blue Jeans) вместе с Томасом Милианом, известным как "er Monnezza", а также в фильме «Под каким-то знаком» в роли Энеа Джакомацци, также называемого Болеро. Другие же знают Джека как доцента в Piccola Accademia della Comunicazione e dello Spettacolo в Риме. Для людей пожилого возраста он тот самый танцор, который должен был выступить на Первом Фестивале Итальянского Рок-н-ролла в Ледовом Дворце Милана 18 мая 1957 года вместе с Адриано Челентано и Rock Boys, то есть Джорджо Габером, Энцо Янначчи и Луиджи Тенко, игравшим на саксофоне. А это вам не шутки... «Сейчас невероятно слышать эти имена», - говорит Джек. - «Это оставляет тебя просто с открытым ртом. Особенно учитывая то, кем они стали впоследствии. Однако в 1957 это была лишь группка парней, которые хотели играть свою музыку и устраивать бесшабашное веселье. И какая возможность была более интересной, чем участие в фестивале, полностью посвященном «музыке молодого поколения», в фестивале, который давал возможность появиться на сцене, мечтая о славе американских певцов, которым они подражали?» То событие в Ледовом Дворце Милана было чем-то совершенно уникальным для нашей страны. Особенно учитывая то время: это была Италия времен Монтези, и первых фестивалей Санремо. В Штатах публикуют On The Road Джека Керуака, а у нас организуют первый фестиваль рок-н-ролла... С гарниром в виде неожиданной вспышки беспорядков и несколько затянувшимся выступлением Адриано Челентано... Тогда парень с улицы Глюка был одним из «молодых дебютантов, подающих надежды», у него был довольно скромный репертуар, и он был известен под своим именем, данным ему при крещении. "Бесфамильный", как его назвал Тото. «Идея организовать первый Фестиваль рок-н-ролла», - продолжает Джек, - «была подана двумя танцорами – Умберто Галлоне и Бруно Доссена, настоящим чемпионом в мире буги-вуги и бебоп, который, однако, вскоре погиб в автомобильной катастрофе. Целью этого мероприятия было познакомить молодых итальянцев с тем, что слушали и подо что танцевали их американские ровесники. В качестве места проведения конкурса выбрали Ледовый Дворец Милана. На сцене были танцоры и дебютанты... Среди которых я и Адриано».

Казалось, что все складывается как нельзя лучше, это событие собрало очень много молодежи со всей Италии. Был гарантирован аншлаг, и ничто не могло пойти как-то не так. И, тем не менее, случилось непредвиденное. Полиция, непонятно до сих пор по какой причине, решила заблокировать все входы. «Тысячи ребят принялись тут же громить все вокруг себя, крушить машины, бить стекла. Сущий ад – галдёж, ор, выкрики в сторону полиции, люди, которые долбились в закрытые двери, требуя впустить их. Настоящий беспорядок, в который, сам того не желая, оказался втянут и я. Я вышел, чтобы кое-что захватить на улице, но не смог войти обратно. Никакие мои уговоры впустить меня, так как я сам был артистом, и меня ждали для выступления, на полицию не действовали... Всё бесполезно, я остался снаружи». Внутри Ледового Дворца атмосфера тоже накалялась. Как только прошли 30 минут от заявленного ранее времени начала представления, толпа внутри начала недовольно шуметь, а затем и ломать стулья. Чтобы избежать ещё больших неприятностей, организаторы решают выпустить на сцену Челентано и группу, которая его сопровождала, Rock Boys: «Жаль, что у Адриано наготове была только одна песня, Tutti Frutti (согласно другим источникам Челентано выступил с песней Ciao, ti dirò), и он был вынужден спеть её минимум 10 раз подряд. Это оставило его впоследствии без голоса на неделю». Помимо драк, которые там развернулись, и которые описали многие журналы тех лет, у Джека есть ещё одна причина вспоминать тот вечер. На афише он случайно появился аж два раза – под именем Torquato il Molleggiato и под именем Jack La Cayenne. «Из-за небольшой неразберихи среди организаторов и тех, кто печатал афиши», - говорит он, смеясь, - «я был на афише и под моим настоящим артистическим именем, Jack La Cayenne, и под именем, которым меня называли некоторые друзья, Torquato il Molleggiato. По иронии, ту вторую характеристику навязали именно Челентано за его гибкость».

Дурная слава рок-н-ролла и слухи о нём, однако, не закончились на миланском фестивале, а пошли по всей Италии. Достаточно было анонсировать выступление с данной тематикой, чтобы вызвать волнение среди репортеров и благомыслящих людей, которые называли рок-н-ролл «музыкой дьявола» и говорили, что танцевать его было потенциально опасно для морального состояния молодых людей, так как танец этот мог пробудить животные инстинкты. Атмосфера была не самой благополучной для распространения музыки такого жанра: мэры и прочие городские шишки всё время давили на тех, кто организовывал подобного рода спектакли. «К примеру, однажды я должен был выступать в Кортина Д'Ампеццо, но в последний момент всё заглохло. Все испугались беспорядков со стороны молодежи». Конечно же, это было нелёгкое время, особенно из-за распространенной провинциальности. «Казалось, что существовали две разные реальности», - объясняет Джек. – «Одна была формальная, загипсованная в своих ежедневных ритуалах и законах, в галстуке и пиджаке. Другая же могла называться альтернативной, она состояла из различных артистов, интеллектуалов и студентов, которых объединяло то, что все они были молоды, и им нравилось перемешиваться между собой и носить синие джинсы». История самого Джека это кусочек истории Италии тех лет: «Можно сказать, что я сын искусства. Мой отец, плававший на трансатлантическом корабле Rex в качестве бортового комиссара, помимо того, что говорил на десятке языков, играл на скрипке, и он передал мне эту страсть. Моя мать же была преподавательницей игры на фортепьяно, и она дала мне первые базовые знания в музыке. Я практически вырос среди нот, с желанием двигаться и танцевать». А то, что у него были все качества, чтобы стать танцором, Джек понял сразу, в те дни, когда он сопровождал на танцы своего знакомого чуть постарше его.

Детские годы Джек вспоминает так: Я со своими обитал в Джуссано, в провинции Милана. Один местный «богач», обладатель единственной машины на всё село, часто просил меня сопроводить его на танцплощадку рядом с Эрбой. И я с удовольствием это делал, потому что мне нравилось танцевать. Проблемой были лишь сами танцы: на танцплощадках играли вальсы, танго, медленные мелодии и старые ритмы (такими они казались мне). Только к концу для начинали включать что-то более подвижное. Это был момент джаза, в котором я полностью отдавался музыке и начинал кривляться по полной». Потом внезапно Джек решает переехать в Милан, чтобы работать там, привлеченный возможностью находиться в постоянном контакте с миром спектакля. «Каждый вечер я ходил работать клакёром в Teatro Lirico и в Новый Театр на разные вечера варьете. Я видел Макарио, Ренато Рануччи и Тото, в общем, всё самое лучшее. По воскресеньям же я ходил в Teatro Smeraldo, потому что там шли мюзиклы и кино варьете. Я не пропускал ни единого представления».

Прорыв наступает, когда группка мебельщиков родом из его же городка отводит его в ночной клуб. «Как-то вечером, когда я смотрел, как артисты выходят из театра, я встретил эту группку ребят из моего города. Они спросили меня, не хотел бы ли я пойти с ними в ночной клуб. Мне тогда было 14 лет, хотя на вид мне можно было дать и больше, и я даже не знал, что такое ночной клуб. Любопытство было сильным, и я принял приглашение. Когда началась музыка, я принялся танцевать. Это был успех! Да такой, что владелец заведения пригласил меня танцевать каждый вечер за 1000 лир за выступление». В кратчайшие сроки Джек становится одним их главных персонажей миланских ночей, управляемых музыкой джаз, которую тогда называли настоящей альтернативной музыкой. Мы в начале 50-х годов, и до появления рока надо подождать ещё совсем немного. «Меня считали прекрасным заполнением сцены», - вспоминает он. – «Я был настолько хорош, что директор Aretusa, одного из танцевальных заведений, сделал мне невероятное предложение. Он сказал "Хочешь приходить сюда каждый вечер? Я дам тебе 2000 лир за каждое выступление плюс еду". Настоящая манна небесная для меня. Я тогда получал 4500 лир в неделю на работе литографом, с 8 утра до 5 вечера». И потом был фильм 1956 года, который изменил жизнь Джека. С того момента он стал последователем рока. «Каждое воскресенье мы ходили в кино смотреть на все выходящие мюзиклы. Один наш друг сказал нам, что днём там будут показывать «Senza tregua il rock and roll», это итальянская версия «Rock Around the Clock», но тогда он ещё не мог сказать нам ничего больше. Название нас заинтриговало, но должен отметить, что мы не были на 100% готовы к тому, чтобы увидеть это зрелище. Мы остались тогда в кино до позднего вечера и мы возвращались снова и снова, чтобы пересматривать этот фильм бесконечное количество раз, пока не выучили его наизусть. В особенности движения танцоров».

Для Джека настоящий скачок качества произошёл тогда, когда он встретил танцора Бруно (Bruno Dossena), который отвёл его в Санта Текла (Santa Tecla), новый ночной «храм» Милана. Там он встретил Джорджо Габера, Энцо Янначчи, Тони Рениса, Тони Даллара, Мину (тогда ещё её называли Baby Gate), Сабрину (это было первое сценическое имя певицы Milva), а также артистов Энрико Бай и Лучио Фонтана, тогда еще 18-летних пареньков: первый раскрасил все стены заведения, второй же приготовил скульптуру из гипса, которую водрузили над творениями Бая, как дополнение. «Текла располагался в подвале вышерасположенного бара. Он напоминал парижские «дыры», которые посещали экзистенциалисты. Мы ходили туда каждый вечер, чтобы послушать музыку и потанцевать. Наши вечера были довольно длинными, и когда мы выходили из Теклы, мы шли в Мексиканскую Таверну, где выступали Франко Черри и Никола Арильяно. Так мы заканчивали наши вечера в пять утра». Некоторые одевались по-матросски и были частью богатой буржуазии. Они же одевались совершенно по-другому, смешивая разные стили. «Не было каких-то определенных правил. Мы просто надевали на себя то, что могли себе позволить купить. Кто-то носил бакенбарды и одевался во всё черное. Другие носили полосатые кофты и кожаные куртки. Для всех мы были «экзистенциалистами», Teddy Boy, ребятами в чёрных куртках, людьми, от которых держались на расстоянии». В воспоминаниях Джека особое место занимает Адриано Челентано: «После того, как мы познакомились в Милане, мы с Челентано прилично поездили по Италии с выступлениями. Потом он ушёл к Джолли (Dischi Jolly), с которой уже к тому моменту заключили контракты Тони Даллара, Габер и Янначчи. Два тогдашних владельца, не совсем уверенные в выборе, взяли его, думая, что им приплыло в руки настоящее сокровище. Он им, однако, казался немного фальшивящим, и только брат Адриано, Сандро, смог их убедить взять его. Для них Молледжато выпустил одну сорокапятку: на стороне A была песня «Tutti Frutti», на стороне B песня Fats Domino «Blueberry Hill». Диск не очень хорошо продавался, и Джолли начала откладывать Челентано подальше. Чтобы продвинуть брата, Сандро подумывал дать ему спеть песню Capri mon amour. Он отвёл его на пробы к Умберто Симонетта, который сказал, что песня была не адаптирована к голосовым характеристикам Адриано. А после этого он трансформировал его за десяток минут в то, что стало впоследствии грандиозным успехом - Il tuo bacio e come un rock».

Два импрессарио, уверенных в возможностях Адриано, отправили его на фестиваль в Пезаро. Это был триумф. Джеку, который ездил по Италии со своим спектаклем, предложили поехать в тур с ним: «Это было настоящее удовольствие и настоящее веселье. Мы были хорошими друзьями и часто обедали у него дома, где мы встречались с другими друзьями-музыкантами. И между одной шуткой и другой рождались идеи для песен». Все остальное уже история... «В Лондоне я часто ходил в Marquee, где я познакомился и начал общаться с Rolling Stones, Брайаном Джонсом, Who, Томом Джонсом и Moody Blues. Тогда конечно были другие времена, артисты были более приближены к публике и могли остановиться поболтать с кем угодно. Потом я открыл в Милане несколько заведений, я видел первые выступления Тео Теоколи с группой Quelli, то есть с будущей группой P.F.M., и я поработал по всему миру – в Европе, Америке и на Востоке. Я и сейчас этим занимаюсь, мне не нравится стоять на месте. Я также готовлю серию короткометражных воспитательных кинокомедий, которые должны выйти на канале Tg2, в которых я в смешной манере буду рассказывать о том, как избежать домашних инцидентов. В общем, почему я должен вдруг остановиться именно сейчас?»

Автор перевода Primavera.