Глава 9 (Часть 2)

Избранное из книги «Челентано и революция» («Celentano & rivoluzione»).

Автор книги Э. Порцьони (Epìsch Porzioni). Перевод Ирины Файт.

«Последний Челентано и всё ещё лучший!»

Продолжение.

Лето с Лючио Баттисти и та невозможная мечта с Миной.

Открытое письмо Челентано ушедшему другу: "с Земли с любовью".

"Угадай, кого я видела, - сказала моя жена, сияя от радости. - Лючио Баттисти и Грацию".

"Однако?! ...и что он сказал?"... "Знаешь ! Мы обнялись и говорили так громко, что все люди на рынке столпились вокруг нас, казалось, что это сельский праздник".

"Чёрт возьми, - сказал он - мы живём не далеко друг от друга, но практически не видимся"

"Но ты сказала, что бы они пришли сюда?"

"Как ты думаешь? После стольких лет, я увидела Лючио, я знаю все его песни наизусть, встречаю его на рынке и не говорю, что бы он пришёл сюда?"

"Это не было бы новостью, может быть ты забыла, посчитав помнить его песни более важным!"

"Намного легче ты забываешь свои песни"... "Значит они придут?!"

"Завтра они будут у нас к обеду"...

Я сразу выбежал в сад, чтобы позвать Витторио, моего верного работника, фермера и сказать ему, чтобы он косил срочно траву.

"Но она только недавно срезана" - сказал он мне. "Ничего… срежь ещё раз!"

Нет хуже вещи, которая так его раздражает, когда Вы говорите переделать работу, которую он недавно сделал. Для него это, как альпинизм, восхождение к К2 (прим. переводчика - гора известная под названием Godwin-Austen, входит в группу Каракорум и Гималаев, высота 8611 метров, вторая по высоте гора на Земле после Эвереста)...

"В тот раз - жалуется он - когда приезжала Мина, Вы тоже заставили меня косить траву два раза".

"Всегда, когда приезжают сильные - сказал я - Вы должны косить траву два раза".

Хотя он и привык к такому типу диалога, всё равно остался немного сбитым с толку.

"Я не хотел бы вмешиваться в ваши личные дела - сказал он мне, немного саркастично, - просто выяснить для себя: их ещё много?".."Кого ?".."Сильных!".."Нет! Только трое". "Во всей Италии, я думаю"?... "Нет! Во всей Европе"... Это заявление с моей стороны, сделанное решительным способом, вернула улыбку на его губах. Для него это было очень важно.

Так как для него, Мина и я были самыми "сильными". И тот факт, что я так считаю, успокоил его, так как косить траву два раза в тот же день придётся только для двух человек, кроме меня. На следующий день, погода была прекрасной и газон был похож на биллиардный стол, всё было готово к приезду.

Это были крепкие объятия, помню, ты был достаточно сильным. Прошло 25 лет с последнего визита. Ты не был ещё никем и пришёл ко мне с Моголом, в мой дом в Милане.

"Вот парень, о ком Вы в скором времени услышите - сказал мне Могол - в своей обычной манере, ультраоптимизма, когда он в чём-то убеждён - он необыкновенный автор и вместе мы напишем песню для тебя, на миллион копий".

Я должен сказать, что когда я увидел тебя в первый раз, ты не понравился мне. Возможно от того, что в то время пока Могол превозносил тебя, я смотрел на тебя и видел, что ты ничего не делаешь, что бы остановить эту лавину похвалы. Позже, когда я понял, что это был твой способ вести себя, мне это показалось симпатичным. Песня "Per una lira" ("За одну лиру"), я сказал тогда откровенно, мне не понравилась.

Однако Могол, из-за всех сил, делая акцент на тексте, а мы знаем, как он трансформируется, когда серьёзно убеждён в чём то: медленно, медленно распахивает глаза и как зверь нападающий на свою жертву, приближается и приближается сантиметр за сантиметром и вот уже его рот в двух сантиметров от моего. Он двигается как осьминог, наступая везде. Декламирует свой текст в уши, в волосы, в глаза, в ноздри, в носу, шепотом, как будто гипнотизирует.

"Ты понимаешь, что этот человек продаёт за копейки все свои мечты и ни лиры не оставляет внутри даже для неё".

"И в самом деле, мне кажется не слишком много" - пытаюсь возразить я. И тут впервые, я вижу, как ты смеёшься. Он был таким заразительным, твой смех, что я почти сожалел, что сказал "нет", но я был твёрд в своём решении с Моголом, не признавая справедливости текста. Но теперь Вы стали разными.

Итак, приблизительно около четырёх лет назад мы встретились в последний раз. Хотя, ты немного поправился, но даже мой фермер был очарован тобою и был доволен, что состриг траву два раза в тот день. После короткой прогулки по лугу, ты, я, Грация, ваш сын и Клаудиа, сели вокруг стола, где время от времени порывы горячего ветра стимулировали наш разговор, который продолжался с 11 часов утра до двух часов ночи. Было много вещей, о которых мы говорили: о пределах свободы в этой жизни, о характере этого народа, но прежде всего о характере нашего мира, а так же мира певцов, авторов, звукозаписывающих компаний, телевидения, кино, адвокатах. Наши странные стычки, где стало ясно, что есть желание критиковать, но не называя имён. Так чтобы каждый из нас, в случае возникновения спора, имел бы алиби и мог бы сказать: "Нет это не относится к Вендитти и даже не к Де Грегори (если так можно выразиться). Но часто слова, даже если многие из них были лишь фрагменты, попадали на персонаж, из которого нельзя было не вынести имя: Могол. Как и все, я думаю, при разрыве дружбы, сотрудничества или брака, это то, что поражает меня особо. Почему? Встречаются двое, работают по всей Италии, как лошади, строят свои дома в одном месте, добиваясь, успех за успехом и наполняя сердца трёх поколений… и в определённый момент, в какой-то день всё заканчивается. Почему? Ответа на этот вопрос практически нет.

Тем не менее, ты говорил много. Больше не для того, чтобы заставить меня понять или скорее всего говоря мне, что вину надо искать не в личности Могола или Лючио Баттисти, а в людях в целом, которые с момента рождения приносят с собой это желание доказать, что ему никто не нужен и он может идти вперёд, прекрасно, и в одиночку.

"Это правда! - сказал ты - продажи моих дисков упали с момента нашего отдаления, но так же правда, что он с тех пор перестал блистать". Эти слова упали, как свинец на стол, воздух наполнила странная тишина, полная образов и воспоминаний. Я заметил, у тебя в глазах была тоска, типичная для тех, кто уже не имеет нужды в успехе, потому что он занял много места, может быть слишком много, что он не знает, нужно ли ему столько, потому что все, что ему нужно это компания своего друга. Того друга, который, возможно, является ещё тем же самым, который умел давать твоим магическим нотам особое чувство, и вы были как единая душа, где ты был музыка, а Могол поэзия.

Ты взял спокойно бутылку вина и разлил по стаканам, потом сначала немного улыбнулся, посмотрел на меня, как будто бы коснулся меня, нарушив молчание: "Ну и что?"- сказал ты почти смеясь. "Что делать то?"...

"Я думаю, мы должны видеться чаще и что-то делать вместе, не только для публики, но и для самих себя. Чтобы развлечься"... "Я согласен!"

"Единственный риск, что если будет слишком весело, это тоже чревато успехом!"

Мы начали смеяться и шутить с Клаудией и Грацией, и эта история продолжалась до поздней ночи. И вероятно за всеми шутками и смехом я недооценил твоё состояние духа.

Три дня спустя ты позвонил мне и рассказал о поездке в Молтено (прим. пер. - городок в регионе Ломбардии) и сказал, что ты с удовольствием заглянешь в Гальбьяте для беседы. В тот день у меня была назначена встреча в Милане и в ряду несчастных совпадений я забыл о том, что мы договорились созвониться.

На следующий день я позвонил тебе домой, но никто не ответил. Потом ещё много времени, дней и недель я знал, что повёл себя не хорошо. Но всё же верил, что мы ещё увидимся и когда мы встретимся снова, я принёс бы мои извинения, попросил бы прощение и потом вернул бы симпатию, которую ты ко мне питал.

В один прекрасный день, я позвонил Мине и сказал, что у меня есть идея. "Какая?".. "Диск! Действительно чёткий! Ты, я и Баттисти!".."Я так же думаю, что название будет - "H2O"..

"Ну, ты, блин, академик!"

"Что ты думаешь по этому поводу?"...

"Идеальная формула"- сказала она - "если нам удастся, то можно пить в течение нескольких месяцев. Когда же мы начнём?"

"Я позвоню Баттисти и мы приедем к тебе домой. Там обо всём и поговорим".

С этого момента я начал искать тебя везде и повсюду оставлять сообщения, но ты исчез. Даже в Sony не знали где ты. Наконец через 20 дней мне удалось поговорить с тобой. По телефону я понял, как тот день в Гальбьяте много сделал. Насколько не была эта идея довольно крутая и весёлая, сделать запись на нас троих, её было не достаточно, что бы преодолеть тут горечь, которую я тебе доставил. Тон твоего голоса был холодным, хотя я старался разогреть его, насколько это возможно сделать по телефону от Лондона до Рима. Но уже ничего нельзя было сделать. Чем больше я говорил, тем больше понимал, что больше не заслуживаю доверия. Мои извинения, к сожалению, были связанны с работой и поэтому не были полностью бескорыстны.

"Идея хорошая - сказал ты - но я должен подумать и потом у меня есть другие дела, организовать свои идеи, например"... Понимаю...

"Однако я не позвоню больше, если мы решим дать зелёную улицу этому проекту, как подарок твоим фанам, а так же Мины и мои поклонникам. Знай! что Мина и я готовы."

"Почему… ты второй?"... "Потому что у меня была идея". На мгновение, лёд, который отделял нас, начал ломаться под весом слабого смеха, который тебе не удалось сдержать, и который заставлял меня надеяться на твой ответный телефонный звонок.

Но я забыл, что мы были на Земле...

И вот теперь это видится по-другому. От этого "Luoghi", (места) где ты сейчас находишься, от "Них", где ты сейчас... видится всё более ясно. Там вещи рассматриваются с другой перспективы. Оптика чистоты, чья точка зрения является уникальной и универсальной в то же время. Но здесь нет.

Здесь не было больше места для телефонного разговора, теперь гордость не только твоя, но и моя заняла всё возможное пространство "понимания". Опираясь на тот факт, что это должен быть именно ты, кто мне ответит, я тебе больше не позвонил. Я этого не сказал, но ведь конечно, подумал, что будучи "кем-то" не мог слишком унизиться. Не думая так, я был бы действительно "кем-то", если бы сделал второй и даже третий звонок. Но здесь, где ты нас оставил, мы так не можем. Облако гордости и безразличия растворяется только тогда, когда друг исчезает. Тем лучше, всё же что ты не исчез. Ты оставил здесь только последний этап своего тела, немного в плохом состоянии. Но там, где ты сейчас, ты можешь выбирать. Ты можешь вернуться в то тело, которое тебе больше нравится, например в то, когда мы были молодыми и ты пел "Giardini di Marzo" ("Сады в марте") и ты можешь что-то изменить, если это пошло не так. Или, когда ты был ребенком или, когда ты стал бы стариком. Для закона, который ничто не разрушает, все то, что твоё материальное тело пережило, останется нетронутым навсегда, в каждой его фазе, даже когда ты был в животе твоей матери. И, в фантастических пейзажах Вселенной, ты сможешь почувствовать себя одновременно ребенком, подростком, юношей и взрослым. Поскольку нельзя забыть, что каждое существо, сам факт бытия, и ЕДИННЫЙ и ИСТИНА, и ДОБРО и КРАСОТА... Вот эти четыре большие классические ценности. Теперь Вы встретились, и ты получил подтверждение пятой ценности: что каждое существо ВЕЧНО.

С Земли с любовью".

Адриано Челентано.

"Corriere della Sera", 1998 год.

Назад.

Irina Veit. Германия.