Глава 45. Любовь в холодильнике

Думаю, я почувствовал, что намечается кризис между мной и Клаудией однажды, когда об этом ещё не было и речи, и который, естественно, разразился позже. Наверное, четыре-пять лет спустя. Неправильно говорить о кризисе между мной и Клаудией. Думаю, скорее всего, что этот кризис вспыхнул внутри меня, и я был этим шокирован. Помню, это случилось в тот день, когда мы поднимались по лестнице, и она шла передо мной. Я всегда считал её своей вещью, которую я мог трогать, неожиданно поднимать ей платье, класть руку на попу. Даже посреди улицы, на площади, перед другими гладить ей бедра, а они у неё красивые, но трогать их могу только я. И вот в тот день случилась очень странная вещь. Мы поднимались по лестнице, и она находилась впереди меня, поэтому я был ниже неё, двумя ступеньками ниже, и поддерживал её за попу рукой. На ней была синяя юбка в складку, и вдруг – эх! – у меня возникло желание дотронуться до её попы, и я просунул руку ей под юбку, едва коснувшись попы пальцем. Ведь это была шутка, но, в то же время, и способ заняться любовью. Для меня любовь начиналась так. Или она начиналась, когда я смотрел на неё и видел, что и она на меня смотрит. Но в тот день реакция у Клаудии была бурной, на этот жест, который показался ей безнравственным по отношению к ней. И в самом деле, позже она мне выговорила, что она не лошадь, а женщина и поэтому я должен её уважать. И я тогда увидел пропасть, в которую я упал и продолжал падать. Клаудиа не понимала, что уважение, которого она от меня требовала, не было любовью.

То уважение, которое она требовала, означало ложный путь. И не понимала, что я никогда не переставал уважать её, никогда. И что я перестал бы её уважать, если бы выказал уважение так, как хотела она. Как я мог заставить её это понять? Я объяснил ей это словами, а потом, чтобы увидеть, поняла ли она меня, опять коснулся её пальцем, и она разозлилась ещё больше. И тогда я понял, что выхода нет, и слов недостаточно. Для неё это было все то же неуважение к ней.

По-моему, причина, по которой исчезает понимание, находится в том, что один из супругов перестаёт понимать шутки, так как считает, что лучшая шутка – это стать серьёзным. Но незачем быть серьёзными, потому что когда такими становятся, то становятся именно серьёзными. А серьёзность, по-моему, это прислужница смерти. Совершенно правильно говорится: «Весёлому Бог помогает». И в самом деле, если мы посмотрим на небо, - оно ведь весёлое.

Думаю, что Клаудиа ещё любит меня, и я её тоже. Двое, которые любят друг друга долгое время, ведь неверно, что для них любовь заканчивается. Она заканчивается, поскольку не замечают, что любовь-то они уже отправили в холодильник, она застывает, и тогда нужно только разморозить её. Но открыть холодильник непросто. И так часто его больше не удаётся открыть никогда. Тогда и говорят, что любовь закончилась. Но на самом деле, она не кончилась. Конечно, сложность заключается и в моей профессии. Очевидно, что в профессии певца, актёра есть вещи, которые любящей женщине надоедают, и я это прекрасно понимаю. Начинается маленькая месть, которой мужчина и женщина взаимно перебрасываются. Никто не говорит: «Теперь я тебе так сделаю». Но совершаются поступки, дающие понять остальное. Но, если причиной всему моя профессия, то, к сожалению, от этого нет средства. Чтобы найти гармонию, которая раньше была, а теперь – раз – и её нет, нельзя даже разговаривать. Нужно позволить событиям, поступкам, лучше её, чем моим, с течением времени залечить некоторые болезненные для любви моменты. Могут случаться даже разрывы, хорошо, если временные. Или же случатся открытия, прозрения для обоих. Думаю, что я и Клаудиа, раньше или позже, достигнем озарения.

| Назад | Содержание | Далее |